8 марта

Родителям нашим посвящается...

— Любишь? — улыбнувшись, спросила она.

— Люблю, — ответил он, уплетая с удовольствием тёплый жульен, который она ему заботливо протягивала на ложечке.

— Ты знаешь, Вика, я всегда любил жульены, — он прожевал, после чего добавил. — Особенно приготовленные тобой. Этот тоже неплохой, но твой намного лучше.

Николай пригубил немного белого сухого вина и улыбнулся.

— Разве только одни жульены? — игриво спросила Вика и протянула ему ещё одну ложечку.

Николай скушал любимое угощение, улыбнулся и закурил.

В зале, где они сидели за маленьким столиком, тихо и ненавязчиво струился джаз; по лёгким волнам изысканного табачного дыма скользили нотки женских духов; танцевали две или три молодые парочки и услужливо хлопотали официанты у столиков. Всё вроде бы было как обычно. Как везде. Но Вика чувствовала себя счастливой. Она забыла, когда в последний раз они вот так, вдвоём с мужем, выбирались куда-нибудь в центр — посидеть в ресторане или кафе. В последнее время он делал такие предложения редко. Они даже перестали ходить в театр или кино. Работа. Семья. Дети. Всё, вроде бы, обычно. Как у всех.

Год назад он перенёс инфаркт. Лечился. На боли в сердце он больше не жаловался и стал жить прежней жизнью — в бешеном ритме, как он и привык. В его шестьдесят с небольшим, он, уже будучи на пенсии, продолжал работать. Писал статьи дома и на полставки преподавал в своём институте. Просто так сидеть без дела он не мог. Деньги были не так важны, но ощущение быть кому-то нужным, востребованным заставляло его работать.

Он сделал ещё один глоток белого вина, заглянул ей в глаза и как-то немного грустно улыбнулся:

— Ты знаешь, дорогая, а ведь я тебя люблю! Я это только сейчас понял...

Вика чуть было не уронила ложечку с жульеном и внимательно посмотрела на мужа. Она почти забыла эти слова. За 30 лет совместной жизни она слышала их всего трижды: до свадьбы, при рождении сына и сейчас. Казалось бы, странно?

Нет! Все эти годы он выражал свои чувства иначе — поступками, действиями. Сейчас несколько слов Николая были для Вики той силой, которая окрыляла её и заставляла чувствовать себя настоящей женщиной. А ещё он любил дарить ей цветы. Причём, часто и много. Летом — от луговых простоцветов до шикарных пионов и гладиолусов из их сада. Весной, осенью и зимой — тепличные и привозные тюльпаны с розами. Он всегда дарил ей цветы, но почти никогда не говорил: «Я тебя люблю».

Он взял её длинные худые пальчики в свою ладонь и поцеловал: «Как всегда, холодные. Как и 30 лет назад...»

— Коля, какая у тебя горячая ладонь! Помнишь, зимой, когда мы с тобой только познакомились, и мы, как дети, играли в парке в снежки, ты неожиданно обнял меня? Мы, поскользнувшись, упали в сугроб и долго смеялись. Ты прикоснулся горячей ладонью к моей щеке и произнёс: «Я люблю тебя. Будь моей женой?»

— Помню, Вика, помню. А потом, через год, у нас родился сын. И я стал работать в бешеном темпе, как никогда. Потом к нам переехала твоя мама, и ты вышла на работу. Мы каждый день приходили уставшими домой, и у нас не оставалось времени даже на самих себя. И по выходным был тот же самый быт; затем — дача, подработки на дом и 6-тичасовой сон. Мы иногда ссорились, скандалили, но наша спальня и кровать почти всегда становились местом примирения. Потом второй ребёнок, и снова пелёнки и бессонные ночи... Вскоре наши дети стали подрастать, а мы — волноваться за них. И ссорились мы уже не только друг с другом, но иногда и с детьми. Опять эти бессонные ночи, нервы, усталость. И мой инфаркт... Прости меня, ведь я к тебе не всегда хорошо относился. Прости.

По щеке Вики скользнула слезинка. Потом ещё одна. Николай молчал и смотрел на неё.

— Коленька, не надо. У нас всё было хорошо — ведь мы вместе и у нас прекрасные дети. Ради этого стоило жить.

— Да. Дети, семья, работа... Это хорошо. Но что-то здесь не так. Не должно быть именно так. А где же счастье, которое мы так ждали со времён молодости? Где же она, эта прекрасная и чистая любовь и романтика? Где всё?

Вика улыбнулась:

— Мы это незаметно задушили собственными руками в погоне за ритмом жизни, за успехом, домом, машиной, дачей и, прости, детьми. Разве дети наши — это не то счастье, о котором мы мечтали?

— Наверное, так... Прости меня, ласточка моя, давай лучше выпьем. Я тебе хочу что-то сказать: ты знаешь, как я редко говорил тебе тёплые слова. Может быть, теперь настало время... За тебя, ненаглядная ты моя любовь! За тебя, моя женщина! Поздравляю тебя с 8-м марта!

За столом на кухне сидели Антон и Вика. Пространство большой кухни освещал мягкий ненавязчивый свет настенной «ракушки». На столе — ваза с тюльпанами в окружении маленьких мимозок и подснежников в стаканчиках; рядом — праздничная еда, горящая свечка, бутылка муската, пачка «Vogue» и раскрытый фотоальбом. Вика сидела и смотрела на две фотографии в альбоме. Те единственные две фотографии, которые были сделаны ровно год назад в кафе: «Николай дарит Вике букет цветов» и «Он обнимает её за плечи, а в другой руке держит её ладонь и целует». Любезный официант их сфотографировал перед тем, как они покинули заведение.

Вика сидела, затягиваясь мягким табачным дымком, и рассказывала своему старшему сыну о последнем их вечере с мужем за пределами дома. Как жалко, что теперь она его больше никогда не увидит... Она не плакала. Она была счастлива, ведь сын нашёл время и прилетел из другой страны после соревнований поздравить маму с женским праздником. Антон сидел рядом, и они разговаривали на разные, совершенно разные темы, подчас откровенные, то есть раскрывающие душу. Ведь барьеров между ними уже не было — сын взрослый, понимающий. И, конечно же, они вспоминали об отце.

Вика сходила в гостиную и возвратилась уже со вторым фотоальбомом в руках.

— А вообще, знаешь, Антош, отец незадолго до смерти вот что мне сказал в больнице: «Хорошие у нас дети выросли. Пусть они заботятся о тебе. Антоха, смотри, вон, весь мир объездил, берёт медали одну за другой в своей спортивной гимнастике. И Лёшка молодец — врачом уже работает, людям помогает и кандидатскую даже начал. А главное, порядочными людьми они выросли. Мне не стыдно за них. Всё что нужно, я вложил в них. То есть, мы вложили, вместе. И прости меня за то, что я не всегда был любящим супругом и не ценил то счастье, что окружало меня».

Антон сидел, слушал маму и рассматривал фотографии отца в молодости. Он перелистывал страницу за страницей, глядел на молодого улыбающегося отца и, внезапно оторвавшись от фотокарточек, спросил:

— Мама! Скажи, почему в тот злополучный день он никого не послушал и сорвался в лес за грибами? Да к тому же после второго инфаркта? Почему он такой упрямый был?!

— Потому что это был твой отец. Как ты знаешь, второй инфаркт его настиг в мае, в период студенческой сессии. Он мог бы и без всего этого обойтись. Тихо бы сидел себе дома и писал статьи. И не волновался. Но таким он был уж человеком, всё принимал близко к сердцу и всегда лез на передовую...

Потом он полтора месяца лежал в больнице. Помнишь, ты ведь его сам навещал? А вскоре он быстро пошёл на поправку, и все мы даже несколько расслабились. Из института он, конечно же, ушёл и работал только дома. И всё вроде бы ничего, но вот в тот злополучный день он уехал в лес за грибами с другом — движения искал, не желал сидеть дома, он ведь природу очень любил...

Анатолий Петрович приехал к нам вечером... На нём не было лица. Он долго и сбивчиво рассказывал, как всё произошло. У меня — сразу слёзы, истерика. Не знала, что делать. Слава Богу, помогли люди, и Лёшка не растерялся, всё делал: и помогал мне, и успокаивал меня. Потом мы позвонили тебе в Швецию. Ты молодец, прилетел сразу, поддержал мать. Очень ценю это.

— Да ладно, мам. Было это всё, но жизнь продолжается. Не волнуйся сейчас только, ладно? — сын мягко сжал её ладонь. — Ты молодец, мама. Ты сильная женщина. Нам с братом ещё многому учиться у тебя!

Лицо Вики смягчила тёплая улыбка. По щеке скользнула слезинка, но она быстро её вытерла и счастливо посмотрела сыну в глаза:

— Спасибо, сынуля. Спасибо, что ты сейчас рядом! Лёшка, ведь он всегда при мне, хоть и на ночном дежурстве сейчас. А ты приезжаешь ко мне редко.

— Знаешь, мама, — чуть помедлив, начал Антон, — у меня есть ещё один тост. Давай за тебя! За тебя, сильная ты наша женщина! С 8-м марта!

Они подняли бокалы. Мелодичный звон стекла. Улыбки. Молчание. Молодой Николай на даче с букетом пионов...

За окном уже давно стемнело. Крупными хлопьями падал снег. На столе догорала свеча; раскрытыми лежали два фотоальбома; тлел тоненький фитилёк сигареты в пепельнице, а пустые фужеры играли причудливым цветом в мягком освещении кухни. Вика встала и начала хлопотать над посудой. Антон помог маме всё убрать со стола и удалился к себе. Он укладывался спать, ведь завтра — вылет. На другом конце света его ждали невеста и чемпионские медали. А Вика, вымыв всю посуду, присела у пустого холодного стола и заплакала. На неё смотрели ещё пока живые цветы и счастливая улыбка мужа, как и тогда, год назад...

До наступления 9-го марта оставалось 10 минут.

Ваши замечания, пожелания